О. Мамочка....
Ну, начну пожалуй, жалобы свои.
Давно дело было. Ещё в роддоме лежала, в себя после наркоза приходимши. ЧУ! <cut> Звонок телефонный. Ну я, конечно уши приготовила, слушать поздравления с успехами на демографическом фронте. Ан нет. Мама. Моя. Я, говорит, еду. К слову, живёт она достаточно далеко. В другой области, полдня на дорогу. Остановится у моего мужа ей норов не позволит, к свекрови ехать — желания не возникнет. Так что визит априори ограничивается часом под окнами роддома. Причём я понятия не имею под какими именно, ибо очи мои только что отверзаемы были от сна наркотического, ноги ещё не слушались, и по уверениям акушерки лежать мне ещё полдня аки Илье Муромцу. Я предложила маме не кататься почём зря, говорю, к концу недели выпишут, приезжай. И дитё потискаешь, и мне поддержку окажешь.
Не тут-то было. Мама закатила скандал с выключениями телефонов перемежаемых рыданиями в трубку. Смысл воплей (если это вообще можно назвать смыслом)сводился к тому что я плохая дочь (ну, какие могут быть сомнения), я никого не уважаю (тоже бесспорно), она всем сердцем желает мне добра и счастья (лучше б крепких нервов и психического благополучия пожелала) а я скотина бесчувственная (ну тут не совсем правда. В чувство я после наркоза пришла довольно резво, так что положительный эффект маминых истерик — налицо).
К слову, на выписку маменька (видимо крепко разобидевшись) не приехала. То ли думала что я без благословения материнского побоюсь покидать милые стены родильни, то ли устыдившись своего поведения и смутившись маминого гнева буду вымаливать ежечасными звонками прощения… не знаю. Но как-то не до обидок мне было.
Третьего дня мама приехала, видимо отчаявшись красноречивым молчанием вызвать мою совесть (не, ну ктулху вызвать проще чем мою совесть, которая от недосыпов и утомления никаких признаков своего присутствия не подавала).
Мама посидела в углу примерно три часа, повесила кой-чего из постиранного-обрыганного, откушала супчика (больше ничего не успела я накашеварить) и отбыла домой вечерним рейсом.
Ну проведала -спасибо. Уехала — отдельное спасибо.
Ещё через два дня мама улетела в санаторий. А у меня зазвонил телефон. Кто говорит? Обе тётушки, крёстная и мамина подруга. Что им надо? Поздравить? Само собой, но оказывается мама все три дня, от визита ко мне, до отбытия на курорт жаловалась всем как мне плохо. Как я ничего не успеваю, как я безрука и бестолкова. Как плохо что я остаюсь без помощи. И все родственницы и знакомые решили что мама взяла отпуск для помощи несостоятельной дочери. И оказались несколько ошарашены стремительным вылетом заботливой и хозяйственной бабушки на курорт.
Ну да ладно. Разрулили.
Дитё росло. Мама приезжала в гости. Пока я не взвыла. Не, бабушка она хорошая. Но мама — как минимум сложная. Сложностей было несколько:
Господи, дай мне душевный покой, чтобы принять то, что я не могу изменить,
дай мужество изменить то, что могу,
и мудрость, чтобы отличить одно от другого. — Молитва о спокойствии (англ. Serenity Prayer; опубл. в 1951 г.)
God, grant me the serenity to accept the things I cannot change,
The courage to change the things I can,
And wisdom to know the difference.
Давно дело было. Ещё в роддоме лежала, в себя после наркоза приходимши. ЧУ! <cut> Звонок телефонный. Ну я, конечно уши приготовила, слушать поздравления с успехами на демографическом фронте. Ан нет. Мама. Моя. Я, говорит, еду. К слову, живёт она достаточно далеко. В другой области, полдня на дорогу. Остановится у моего мужа ей норов не позволит, к свекрови ехать — желания не возникнет. Так что визит априори ограничивается часом под окнами роддома. Причём я понятия не имею под какими именно, ибо очи мои только что отверзаемы были от сна наркотического, ноги ещё не слушались, и по уверениям акушерки лежать мне ещё полдня аки Илье Муромцу. Я предложила маме не кататься почём зря, говорю, к концу недели выпишут, приезжай. И дитё потискаешь, и мне поддержку окажешь.
Не тут-то было. Мама закатила скандал с выключениями телефонов перемежаемых рыданиями в трубку. Смысл воплей (если это вообще можно назвать смыслом)сводился к тому что я плохая дочь (ну, какие могут быть сомнения), я никого не уважаю (тоже бесспорно), она всем сердцем желает мне добра и счастья (лучше б крепких нервов и психического благополучия пожелала) а я скотина бесчувственная (ну тут не совсем правда. В чувство я после наркоза пришла довольно резво, так что положительный эффект маминых истерик — налицо).
К слову, на выписку маменька (видимо крепко разобидевшись) не приехала. То ли думала что я без благословения материнского побоюсь покидать милые стены родильни, то ли устыдившись своего поведения и смутившись маминого гнева буду вымаливать ежечасными звонками прощения… не знаю. Но как-то не до обидок мне было.
Третьего дня мама приехала, видимо отчаявшись красноречивым молчанием вызвать мою совесть (не, ну ктулху вызвать проще чем мою совесть, которая от недосыпов и утомления никаких признаков своего присутствия не подавала).
Мама посидела в углу примерно три часа, повесила кой-чего из постиранного-обрыганного, откушала супчика (больше ничего не успела я накашеварить) и отбыла домой вечерним рейсом.
Ну проведала -спасибо. Уехала — отдельное спасибо.
Ещё через два дня мама улетела в санаторий. А у меня зазвонил телефон. Кто говорит? Обе тётушки, крёстная и мамина подруга. Что им надо? Поздравить? Само собой, но оказывается мама все три дня, от визита ко мне, до отбытия на курорт жаловалась всем как мне плохо. Как я ничего не успеваю, как я безрука и бестолкова. Как плохо что я остаюсь без помощи. И все родственницы и знакомые решили что мама взяла отпуск для помощи несостоятельной дочери. И оказались несколько ошарашены стремительным вылетом заботливой и хозяйственной бабушки на курорт.
Ну да ладно. Разрулили.
Дитё росло. Мама приезжала в гости. Пока я не взвыла. Не, бабушка она хорошая. Но мама — как минимум сложная. Сложностей было несколько:
- день ДО визита. Я ношусь как сивка-бурка по магазинами и рынкам затаривая-заваривая-запекая-зажаривая. Ну конечно, согласна, можно и забить болт на приготовление кучи еды НО «пустой холодильник-тебе нечего есть-ты безхозяйственная» и в следующий визит нам привозится ЕДА. Включая борщецок в баночке, огурцы в количестве 100500 трёхлитровых баночек, варенья-соленья-холодцы. А вы ели холодец который ехал четыре часа? В автобусе. Летом. А мы ели:(
- ВСТРЕЧА в день визита. Только зятем. Только на вокзале, только он, должен. Обязательно. Must do it/ только хардкор. Иначе «тогда я сама-на своем хандрозе-переть все банки-ну и пусть умру» такси-шмакси для слабаков, которые непочтительны к тёщам.
- ВИЗИТ. Присутствие всех членов семьи обязательно. Если муж куда-то собрался — пофиг на планы и желания. «ах, он не хочет со мной общаться-ушёл потому что я приехпала-больше никогда ноги моей...» визит заключался в долгом раскладывании всех привезённых мамой ценностей с обсуждением каждого кабачка и сравнительной характеристике каждой морковки. Далее обед и проводы.
- ПРОВОДЫ. Только я. Обязательно, всенепременно, лично только Must do it/ только хардкор. В процессе проводов мне мылся мозг. Ершом для унитазов и пемолюксом. Смысл промывания был в том что у меня всё плохо, и мама не может смотреть на это равнодушно, но что именно плохо никогда не говорилось, потому что она мама и будет молчать и не вмешиваться. И вообще она больше ни слова не скажет о том как всё не по людски и как всё плохо.
- ФУХ!!! я приползаю домой. Дитё не гуляно, жратвы в холодильнике на средний пионерлагерь, дня через два начну выбрасывать излишки… банки пристраивать по знакомым.<cut>
Господи, дай мне душевный покой, чтобы принять то, что я не могу изменить,
дай мужество изменить то, что могу,
и мудрость, чтобы отличить одно от другого. — Молитва о спокойствии (англ. Serenity Prayer; опубл. в 1951 г.)
God, grant me the serenity to accept the things I cannot change,
The courage to change the things I can,
And wisdom to know the difference.
